Miĥail Saltikov-Ŝĉedrin: Malsamoj inter versioj

 

{{Citaĵo|teksto=La ĉefa celo, al kiu direktiĝas ĉiuj klopodoj de la distrikta administra agado estas sukcesi hejme, per siaj rimedoj kaj laŭeble malpli ĝeni estraron. Sed ĉar la esprimo “siaj rimedoj” estas nenio alia ol libera traduko de la esprimo “arbitreco”, do por ĝia subteno ekdisponeblis ankaŭ la esprimo: “al leĝoj mankas”. Dekkvin volumoj da leĝoj estas skribitaj, sed oni tamen ne povas leĝon eltrovi! Staras tiuj volumoj en ŝranko kaj senvortas; kaj la ŝlosilo de la ŝranko estas forĵetita en puto por ke la afero estu pli firma.

|originala teksto=Главная цель, к которой ныне направлены все усилия уездной административной деятельности, — это справляться дома, своими средствами, и как можно меньше беспокоить начальство. Но так как выражение «свои средства» есть не что иное, как вольный перевод выражения «произвол», то для подкрепления его явилось к услугам и еще выражение: «в законах нет». Целых пятнадцать томов законов написано, а все отыскать закона не могут! Стоят эти томы в шкапу и безмолвствуют; а ключ от шкапа заброшен в колодезь, чтоб прочнее дело было.}}

 

 

— Iomete haveblas.

|originala teksto=Благодаря таким благодушным суждениям ненавистники имели возможность жить безмятежно и выжидать. По временам они лицемерили: говорили, что они не против жизненного преуспеяния, а исключительно только против потрясения основ, и когда их, так сказать, прижимали к стене и требовали фактических указаний, они хитро подмигивали, говоря:</br>— Ну, согласитесь, однако ж… немножко-таки есть.</br>Это была стереотипная фраза, которая прекращала всякий спор. Ежели она ничего не доказывала, то не давала места и возражениям. Она всецело, всей своей глупостью и бессодержательностью, залегала в сердце слушателя-простеца, который, улыбаясь, бессознательно повторял:</br>— Немножко-таки есть.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Jes, malmulte, tro malmulte necesas por enloĝigi en respektinda homo konvinkiĝon je lia senpekeco kaj starigi en lia animo trankvilon kaj serenon. Du-tri hazarde trafintaj lian langon vortoj — kaj li, feliĉa kaj kontenta, fiere portas ilin por montri.

|originala teksto=Да, мало, чересчур мало нужно, чтобы поселить в солидном человеке уверенность в его непогрешимости и водворить в его душе безмятежие и ясность. Два-три случайно попавших на язык слова — и он, счастливый и довольный, гордо несет их напоказ.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Leganto-simplulo konsistigas kernon de la legantaro; li estas ĉefa ĝia parto. Li en sennombra kvanto svarmas sur stratoj, en teatroj, kafejoj kaj aliaj publikaj lokoj, imitante tiun publikon, al kies servoj estas destinita la tuta produktado de la lando, kaj samtempe por kiu ekzistas en la mondo policanoj kaj ĝendarmoj.

|originala teksto=Читатель-простец составляет ядро читательской массы; это — главный ее контингент. Он в бесчисленном количестве кишит на улицах, в театрах, кофейнях и прочих публичных местах, изображая собой ту публику, к услугам которой направлена вся производительность страны, и в то же время ради которой существуют на свете городовые и жандармы.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Li — aĉetanto kaj konsumanto. Ĉion, kion kaŝas en si profundaĵoj de komercejoj ekde brila butiko kun spegulaj fenestroj kaj ĝis fiodora groŝvendejo, enpremiĝinta en subterejo, — ĉion ĉi li trivos, ekstermos, fordrinkos kaj formanĝos. Kompreneble ke ĉe tiom larĝa agadkampo se doni al li liberon, li kurados tien kaj reen, kaj tio finiĝos per nenio bona. Do liaj movoj estas strikte kontrolataj de policestroj, kiuj zorgas ke li ne trafu sub vagonon kaj ĝenerale iru al tiu loko, kien necesas iri. Lastatempe lin komencis atente spuri ankaŭ la gazetistoj.

|originala teksto=Он — покупатель и потребитель. Все, что таят в себе недра торговых помещений, начиная от блестящего магазина с зеркальными окнами и кончая вонючей мелочной лавочкой, ютящейся в подвальном этаже, — все это он износит, истребит, выпьет и съест. Понятно, что при таком обширном круге деятельности, ежели дать ему волю, то он будет метаться из стороны в сторону, и ничего хорошего из этого не выйдет. Поэтому движения его строго регулируются городовыми, которые наблюдают, чтобы он не попал под вагон и вообще шел в то место, куда следует идти. В последнее время за ним начали зорко следить и газетчики.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Por gazetisto la simplulo estas tre serioza zorgaĵo. Li — abonanto kaj fervora leganto; sekve lin necesas kapti, sed tio estas afero nefacila, ĉar la simplulo rilatas al legaĵoj indiferente kaj legas ĉion, kio trafas liajn manojn, zorgante nur pri kiel ne respondeciĝi pri io. La gazetisto scias tion kaj resumas: “Necesas fari tiel, ke la simplulo legu nome mian gazeton”. Li streĉigas fortojn por veki la simplulon el indiferenteco, jungi lin kaj ĝenerale alkroĉi al iu stalo; kaj por tio necesas, ke unuavice gazeta nutraĵo estu facile digestebla kaj por ke direkto de la gazeto ne altiĝu super kutima malnobla nivelo.

|originala teksto=Для газетчика простец составляет очень серьезный предмет забот. Он — подписчик и усердный чтец; следовательно, его необходимо уловить, а это дело нелегкое, потому что простец относится к читаемому равнодушно и читает все, что попадет под руку, наблюдая лишь за тем, как бы не попасть в ответ. Газетчик знает это и мотает себе на ус: "Надобно устроить так, чтобы простец читал именно мою газету". Он напрягает усилия, чтобы пробудить простеца из равнодушия, взнуздать его и вообще прикрепить к известному стойлу; а для этого нужно, чтобы прежде всего газетная пища легко переваривалась и чтоб направление газеты не возвышалось над обычным низменным уровнем.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Verĉjo libere parolis france kaj angle, sed iom konfuziĝis pri la rusa lingvo. Ŝin cetere frekventis rusa instruistino (ĉipa), kiu konatigis al ŝi koncizan gramatikon, koncizan sanktan historion kaj unuajn regulojn de aritmetiko. Sed [patrino] Sofia Miĥajlovna sentis, ke mankas io kaj fine komprenis ke mankas germanino.

|originala teksto=Верочка свободно говорила по-французски и по-английски, но несколько затруднялась с русским языком. К ней, впрочем, ходила русская учительница (дешевенькая), которая познакомила ее с краткой грамматикой, краткой священной историей и первыми правилами арифметики. Но Софья Михайловна чувствовала, что чего-то недостает, и наконец догадалась, что недостает немки.}}