Miĥail Saltikov-Ŝĉedrin: Malsamoj inter versioj

|originala teksto=Живого матерьялу они, сударь, не понимают! им все бы вот за книжкой, али еще пуще за разговорцем: это ихнее поле; а как дойдет дело до того, чтоб пеньки считать, у него, вишь, и ноженьки заболели. Примется-то он бойко, и рвет и мечет, а потом, смотришь, ан и поприутих, да так-то приутих, что все и бросил; все только и говорит об том, что, мол, как это его, с такими-то способностями, да грязь таскать запрягли; это, дескать, дело чернорабочих, становых, что ли, а его дело сидеть там, высоко, да только колеса всей этой механики подмазывать. А того и не догадается, что коли все такую мысль в голове держать будут, ведь почем знать! может, и все когда-нибудь образованные будут! так кому же пеньки-то считать?}}

 

{{Citaĵo|teksto=Mi sentis ke en mia animo tumultas kaj ke la koro denove komencas fali en mia brusto, malgraŭ ke bedaŭro pri ŝanĝo de amata estro mildiĝis danke al espero pri alsendo de alia amata estro.

|originala teksto=Я чувствовал, что на душе у меня смутно и что сердце опять начинает падать в груди, несмотря на то что сожаление о смене любимого начальника умерялось надеждою на присылку другого любимого начальника.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Ekde la benita regnestro [[Petro la Granda|Petro Aleksejeviĉ]] historio de la rusa civilizacio ekprenas karakteron, tiel diri, pioniran. Venas unu post alia pioniroj. Oni forpurigas, trabatas, trahakas, konstruas, rompas kaj denove konstruas, unuvorte pasigas vivon aktivan.

|originala teksto=С блаженной памяти государя Петра Алексеевича история русской цивилизации принимает характер, так сказать, пионерный. Являются, знаете, одни за другими пионеры. Расчищают, пролагают, прорубают, строят, ломают и опять строят, одним словом, ведут жизнь деятельную.}}

 

 

— Nu, kio estas nova? — demandas li post la unuaj reciprokaj salutoj.</br>— Li pavimas bazaran placon.</br>— Kiel? Kiu?</br>— La nova.</br>Sciigo tiu ŝokas mirigite. La maljunulo multon antaŭvidis, multon antaŭdiris; sed tion nek antaŭvidi, nek antaŭdiri li povis.</br>— Mi agnoskas! — li diras ne sen konfuzo, — mi agnoskas!</br>— Do ankaŭ ni miris! — subtenas Pavel Trofimiĉ.</br>Oni ne povas diri, ke la ideo pavimi la bazarplacon estis por la maljunulo nova; ne, ankaŭ lia imago iam estis allogita de ĝi, sed li forlasis tiun ideon (kaj ne sen bedaŭro forlasis!), ĉar el buŝaj kaj skribaj rakontoj konvinkiĝis, ke antaŭ li jam sep guberniestroj iĝis viktimoj de tiu terura ideo.

|originala teksto=

— Ну-с, что новенького? — спрашивает он после первых взаимных приветствий.</br>— Мостит базарную площадь-с.</br>— Как? Кто?</br>— Новый-с.</br>Известие это поражает изумлением. Старик многое предвидeл, многое предсказал; но этого ни предвидеть, ни предсказать не мог.</br>— Признаюсь! — произносит он не без смущения, — признаюсь!</br>— Да и мы-таки подивились! — поддакивает Павел Трофимыч.</br>Не то чтобы идея о замощении базарной площади была для старика новостью; нет, и его воображение когда-то пленялось ею, но он оставил эту затею (и не без сожаления оставил!), потому что из устных и письменных преданий убедился, что до него уже семь губернаторов погибло жертвою этой ужасной идеи.}}

 

{{Citaĵo|teksto=La ordinara homo ĉiam pri io kulpas, do necesas ĉiam lian pekan naturon trakti.

|originala teksto=Обыватель всегда в чем-нибудь виноват, и потому всегда надлежит на порочную его волю воздействовать.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Oni ne pensu tamen ke la nova Pompadour estis fraŭlo; ne, li estis edziniĝinta kaj havis infanojn; sed lia edzino faris unusolan aferon — de matene ĝis vespere ŝi manĝis dolĉajn kukojn. Tiu spektaklo ĝis tia grado elturmentis lin, ke pro malĝojo li apenaŭ ne profundiĝis en legado de listoj de impostŝuldantoj. Sed ankaŭ tiu ĉi okupo donis tro malmulte da nutrado al la intelekto kaj koro por plenigi la vivon de Pompadour. Li komencis frekventi la gubernian administracion kaj angori.

|originala teksto=Не надо думать, однако, чтобы новый помпадур был человек холостой; нет, он был женат и имел детей; но жена его только и делала, что с утра до вечера ела печатные пряники. Это зрелище до такой степени истерзало его, что он с горя чуть-чуть не погрузился в чтение недоимочных реестров. Но и это занятие представляло слишком мало пищи для ума и сердца, чтобы наполнить помпадурову жизнь. Он стал ходить в губернское правление и тосковать.}}

 

{{Citaĵo|teksto=…tio estis ulo severa kaj malinteligenta. Sed pro tiu ĉi malinteligenteco li restis kelkajn trijarajn periodojn sinsekve en sia posteno, ĉar ni, rusoj, tre volonte konfuzas tiun econ kun firmeco de karaktero kaj nekoruptebleco de konvinkoj.

|originala teksto=…это был малый суровый и несообразительный. Но за эту-то несообразительность он и держался несколько трехлетий сряду на своем посту, потому что мы, русские, очень охотно смешиваем это качество с твердостью характера и неподкупностью убеждения.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Estroj senlace klopodas ĉirkaŭigi sin per junuloj, kiuj havus klaran imagon pri la angla hararanĝo kaj montrus gracion dum la akceptoj. Tio, laŭ ilia opinio, altigas la administracion, aldonante al ĝi certan ŝikon. Iuj eĉ faras [[Fotografio|fotoportretojn]] de tia vido: en la centro sidas juna estro, ambaŭflanke de li — junaj subuloj, kaj vere, grupoj aspektas bonege! La estro kutime prezentas sin kiel ion klariganta, la subuloj kiel komprenantaj. Kion klarigas la estro kaj kion komprenas la subuloj — pri tio ĝis nun povis raporti eĉ ne unu fotisto, tamen mi neniel permesus al mi supozi, ke tio estis de ilia flanko aroga trompo.

|originala teksto=Начальники неутомимо стараются о том, чтобы окружить себя молодыми людьми, которые бы имели отчетливое понятие об английском проборе и показывали в приемах грацию. Это, по мнению их, возвышает администрацию, сообщая ей известного рода шик. Некоторые даже снимают с себя фотографические портреты в таком виде: посредине сидит молодой начальник, по бокам — молодые подчиненные, и, право, группы выходят хоть куда! Начальник обыкновенно представляется нечто разъясняющим, подчиненные понимающими. Что разъясняет начальник и что понимают подчиненные — об этом до сих пор не мог дать отчета ни один фотограф, однако я никак не позволю себе предположить, чтобы это был с их стороны наглый обман.}}

 

{{Citaĵo|teksto=…la ĉefan trajton de la malnova Pompadour konsistigis humila obeemo al la leĝo kaj leĝeco. La ĉirkaŭita de aŭreolo de la potenco kaj ĝuante ĉiujn ĝiajn incensojn, li tamen ne estis ebriigita de ili, sed ŝatis kombini majestecon kun afablo kaj eĉ toleris kredi, ke homaj eraroj ne ĉiam devas sekvigi pafmortigon.

|originala teksto=…главную черту старого помпадура составляла кроткая покорность закону и законности. Окруженный ореолом власти и пользуясь всеми ее фимиамами, он не был, однако ж, опьянен ими, но любил соединять величие с приветливостью и даже допускал, что самые заблуждения людей не всегда должны иметь непременным последствием расстреляние.}}

 

{{Citaĵo|teksto=…fine de la kvindekaj jaroj [de la 19-a jarcento] komenciĝis kontraŭ koruptuloj tre granda persekutado… Ŝajnis ke se ekstermi la ŝmirmonon kaj enloĝigi la mondon per nekorupteblaj policanoj, ekfluos riveroj da lakto kaj mielo, kaj aldone al ili enradikiĝos la vero… Sed ekde tiam nia imago grave larĝiĝis, kaj ni ne nur ne montras al korupto kiel al ulcero, sed eĉ ne interesiĝas scii, ĉu ĝi ĉesis aŭ ekzistas… “ŝmirmono” definitive mortis kaj sur ĝia loko naskiĝis “porcio”.

|originala teksto=…в конце пятидесятых годов воздвигнуто было на взяточников очень сильное гонение... Казалось, что ежели уничтожить взятку и населить мир неумытными становыми приставами, то вдруг потекут реки млека и меда, а к ним на придачу водворится и правда... Но с тех пор понятия наши значительно расширились, и мы не только не указываем на взяточничество, как на язву, но даже не интересуемся знать, прекратилось оно или существует... «взятка» окончательно умерла и на ее место народился «куш».}}

 

{{Citaĵo|teksto=La plej novaj modoj instruas pli aprezi en la homo ne heroecon aŭ kapablon elteni mankojn, kaŭzitajn de limigita ŝtata salajro, sed obeemon, adaptiĝemon kaj pretecon. Sed kio povas esti pli obeema, adaptiĝema kaj preta ol bona, bonkora koruptulo? Por ebleco preni plian kopekon li pretas adaptiĝi al iu ajn interna politiko, ekkredi je iu ajn dio. Hodiaŭ, surpreninte uniformon, li direktiĝas al katedralo por sin klini antaŭ la dio vera kaj morgaŭ — nur ordonu! — je la sama uniformo li iros al ekzekutejo kaj krios: krucumu! krucumu lin!

|originala teksto=Новейшие веянья времени учат все более ценить в человеке не геройство и способность претерпевать лишения, сопряженные с ограниченным казенным содержанием, а покладистость, уживчивость и готовность. Но что же может быть покладистее, уживчее и готовнее хорошего, доброго взяточника? Ради возможности стянуть лишнюю копеечку он готов ужиться с какою угодно внутренней политикой, уверовать в какого угодно Бога. Сегодня, напялив мундир, он отправляется в собор поклониться Богу истинному, а завтра — только прикажите! — в том же мундире выйдет на лобное место и будет кричать: распни! распни его!}}

 

{{Citaĵo|teksto=Ĵus post eksenti ke antaŭ li staras homoj, kiuj kvankam detenas la spiradon, tamen malgraŭ tio spiras, li ekkoleregis.

|originala teksto=Как только он почуял, что перед ним стоят люди, которые хотя и затаили дыхание, но все-таки дышат, так тотчас же вознегодовал.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Multo pro tio nur ŝajnas al ni troigo, ke ni sen inda atento traktas tion, kio okazas ĉirkaŭ ni. Realo iĝis tro kutima por ni, kaj ankaŭ ni mem malkutimiĝis pripensi eĉ tiujn observojn, kiujn ni sendube faras. Do kiam literaturo nomas la aĵojn per ne tiuj nomoj, kiujn ni kutimas renkonti en ĉiutaga vivo, ni jam pensas ke tio estas neimageblaĵo. Sed efektive neimageblaĵo oble pli ofte renkonteblas en realo ol en literaturo.

|originala teksto=Многое потому только кажется нам преувеличением, что мы без должного внимания относимся к тому, что делается вокруг нас. Действительность слишком примелькалась нам, да и мы сами как-то отвыкли отдавать себе отчет даже в тех наблюдениях, которые мы несомненно делаем. Поэтому, когда литература называет вещи не совсем теми именами, с которыми мы привыкли встречаться в обыденной жизни, нам думается уже, что это небывальщина. Но на самом деле небывальщина гораздо чаще встречается в действительности, нежели в литературе.}}

 

{{Citaĵo|teksto=Finfine gloro lia atingis tian dimension, ke ne plu eblis toleri. Io unu: aŭ sendi lin al foraj lokoj aŭ alvoki kaj diri: jen! renaskigu!

|originala teksto=Наконец слава его достигла таких размеров, что нельзя уж было больше терпеть. Что-нибудь одно: или услать его туда, куда Макар телят не гонял, или призвать и сказать: на! возрождай!}}

 

 

{{Citaĵo|teksto=…pro kio inter nobeluloj malpli grandas ŝtelado ol inter ekzemple nia frataro, simpla popolo? — Pro tio ke la nobelulo havas pli da noblaj sentoj. Li hontas. Kaj ankaŭ inter la nobeluloj okazas ŝtelado, sed pro grandeco sia ĝi ne havas malestiman aspekton. Plejparte, pro nobleco, per grandaj porcioj.

|originala teksto=…отчего между благородными меньше этого воровства, нежели, например, между нашим братом, простым народом? — Оттого, что у благородного более благородных чувств. Стыдится-с. А тоже и между благородными бывает воровство, только, по обширности своей, не имеет презрительного вида. Все больше, по благородству, крупными кушами-с.}}